Шеф телегруппы Марголин на предложение Кати поехать с ней на соревнования согласился сразу и с восторгом.

– Я тебе тоже кое-что подкину во второй половине дня, – пообещал он многозначительно. – В долгу не останусь.

Марголин обещал явиться к десяти – «сразу и двинем», а Катя пришла на час раньше. Ей хотелось переговорить с Колосовым. Она набрала его номер – глухо. Быть того не может, он ведь точно на месте. Придется вниз топать, эх!

Колосов действительно оказался «на месте» – просто выпендривался, не брал трубку. Сидел он за столом, зарывшись в бумаги, яростно считал что-то на карманном калькуляторе, исправлял какие-то цифры в таблице и шипел при этом, точно дырявый шланг. Обычная картина – Кате уже доводилось видеть грозного начальника отдела убийств в творческих муках составления квартального отчета. (В главке шло так называемое «закрытие трех месяцев».) Увидев Катю, Колосов встал – сама ходячая вежливость, занятость, усталость и… Все равно нас не проймешь! Катя уселась напротив него и тут же сунула нос в бумаги.

– По итогам интервью сделаем, Никит?

– Для какой газеты? – буркнул он, тыкая пальцем в калькулятор.

– Для «Права и законности».

– Для этой сделаем. Эта лжет вроде меньше других.

– Они политикой не занимаются.

– Я рад за них. Только потом, Кать, ладно?

– А я пришла к тебе с доносом. – Она вздохнула. – Как говаривал Юрий Деточкин, отчет о проделанной работе. Можно рапортовать, товарищ майор?

– Рапортуй, только, если не возражаешь, я буду со своими делами управляться. – Никита потер лицо ладонью. – Вот она, моя бумажная могила. Похоронят меня эти цифры. Кать, сколько будет восемьдесят шесть процентов от ста сорока пяти?

– Ты на калькуляторе кнопочку нажми с палочкой и ноликами.

– Здесь нет такой.

– Быть не может. Дай сюда. – Катя завладела счетной машинкой. – Действительно, нет. Это корейский, наверное, дрянь. Так эти данные в компьютер надо, он все тебе сам и посчитает.

– В компьютер! – Никита откинулся на спинку стула и, расстегнув ворот сорочки, ослабил галстук. – Там вирусы какие-то прыгают. Тут ввели одни данные, кнопку нажали – как корова языком слизала. Теперь все на бумаге дублируем.

– Каменный век, неолит, – хмыкнула Катя. – Подожди, я сейчас сама посчитаю.

Она взяла у Никиты ручку, бумагу и сосредоточенно начала чертить цифры.

Колосов ждал.

– Какие у тебя духи приятные, – молвил он томно. – Как называются?

– «Джорджо Армани». Не сбивай меня.

– Армани… Фирма, наверно. Я ж говорю – стиль. – Он вздохнул. – Между прочим, я тут с семи часов кукую. Вместо горячего завтрака – не хотите ли докладной закусить?

– Наша служба и опасна, и трудна. На вот. – Она протянула ему результат своих математических изысканий.

– А он точный? А-а, с моим сходится. Спасибо. – Никита внес цифры в свой реестр. – Ты просто умница, Катерина Сергевна.

Катя облокотилась на стол и, подстегиваемая похвалой, начала излагать Колосову последние новости по делу Красильниковой – Лавровского.

– Та-ак… – Он достал лист бумаги и начал записывать. – Имена, имена… Бог с ними, фамилии установим. Адрес – Котельники, та-ак…

– Ты понимаешь, Паша, этот скульптор – на вид ничего, симпатичный даже, но… – Катя взмахнула рукой. – Они ведь, все эти психи, на первый взгляд не монстры. Некоторые вообще – очаровашки. А второй его компаньон, этот куриный убийца, – чудо в перьях. Может, он не только куриную кровь для своей мазни использует. И потом, место там – просто идеальное. Настоящий бедлам. Там все, что угодно, делать можно, никто и не почешется даже. И корыто с сульфатом, и палки какие-то железные, и…

– Проверим. – Никита сложил листок и спрятал его в еженедельник. – Новости все?

– Будут еще. Скоро. Там нас еще на одного чудика выводят.

– Нас? – Он поднял темную бровь. – У меня, оказывается, сразу несколько внештатных помощников?

– Да. И они горят желанием с тобой познакомиться поближе, – фыркнула Катя, вспомнив кравченковское знаменитое: пора морду бить.

– Милости просим. Особенно если за город, на природу, на шашлыки. – Он мечтательно зажмурился. – Хотя в лесу снега еще полно, сыро…

– Да, сыро, – согласилась Катя. – Ну ладно, я пошла.

Колосову явно не хотелось возвращаться к опостылевшим бумагам, и, чтобы удержать Катю, он даже снизошел до комплимента:

– Хвалю, Катерина Сергевна, за рвение. Приятно с такими подчиненными работать.

– Я не твоя подчиненная, – съязвила Катя.

– Так не мне. Что ты! Куда нам. Штабу. Штаб всегда себе самые пенки загребает.

– Вот спасибо. Значит, я – пенка?

Колосов молча улыбался.

– Я пошла.

– Подожди… – Он снова встал из-за стола.

– Что?

– Катюш, высчитай мне семьдесят три процента от шестисот шестидесяти девяти.

Но Катя уже закрыла за собой дверь его кабинета.

Явившийся Тим Марголин уже «бил копытом»:

– Где ты бродишь, Сергевна? Уже без пятнадцати десять! Опоздали – готово дело!

– Туда езды всего десять минут. – Катя надевала шубу. Последние деньки в мехах, эх! А там… Весна!

– Пробки на Ленинградке!

– И пробок нет – сегодня выходной.

– И правда. – Марголин неожиданно успокоился. – Подобные фокусы, на которые мы любоваться собираемся, нам еще в ОМСДОНе показывали.

– Где? – Катя вертелась перед зеркалом.

– В Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения, – отчеканил Марголин горделиво. – Это имени Дзержинского которая. Впрочем, железного Феликса оттуда поперли. Без имени остались.

– А, верно, помню. – Катя действительно вспомнила эту поездку в дивизию два года назад. – Это когда они кирпичи кололи и по стенкам прыгали. – На этом все ее впечатления от показательных выступлений особистов перед прессой исчерпывались. «Интересно, сколько кирпичей полковник расплющит?» – размышляла она по дороге.

У Северной трибуны «Динамо» их встречали двое военных в камуфляже.

– Здравствуйте, сюда, пожалуйста, в зал.

Марголин быстренько навострил свой «Панасоник».

Катя села на третий ряд трибуны и приготовилась скучать. Она не любила сугубо мужского спорта. Рукопашный бой, восточные единоборства, карате, кикбоксинг – ей все было едино и все до лампочки. Посмотреть, правда, было на что: на «арене» сражались настоящие богатыри. «Привет тебе, Цезарь, осужденные на смерть…» Она шмыгнула носом – в зале пахло крепким потом: дух силы, дух героев и рыцарей, дух настоящих мужиков. И все же дезодорант им бы не помешал.

Фамилия полковника звучала гордо – Серебров, и он явно кичился и фамилией, и собой тоже.

– Чтобы вот так, так… – Катя никак не могла подобрать нужное слово, – так вести бой, надо долго тренироваться?

– Всю жизнь. – Спецназовец широко улыбнулся, обнажив белоснежные зубы, глаза его так и влеклись к Кате. Она тут как раз вспомнила его имя – Иван. Иван Серебров. Ванечка.

Марголин снял спецназовца крупным планом.

– А вы кирпич сломаете? – полюбопытствовала Катя.

Он только мигнул, и за его спиной возник крепыш в майке и спортивных брюках.

– Саша, организуй.

Потом Катя спросила про два кирпича, а спецназовец не стал мелочиться и положил себе три. И – трах! Потом он и какой-то полушкаф-полу-Майк Тайсон разыграли между собой показательный рукопашный бой. Катя хлопала в ладоши.

– А судьи где? – улучив момент, шепнула она Марголину. – Это же состязания, значит, должны быть арбитры какие-нибудь, рефери. Марголин только ухмыльнулся.

– Тут все сами себе – рефери. Они ж тренируются так. Зал сняли на выходные и тренируются. Но сюжетец все равно классный получается!

– Господи, так они, значит, надули нас! – возмутилась Катя. – Этот Алеша Попович сказал, что будут соревнования, а выходит, это обычная тренировка?

– Успокойся. – Марголин потрепал ее по плечу. – Ну-ка, улыбнись ему, он сейчас в лепешку расшибется, а я поснимаю.

Катя скрепя сердце улыбнулась Ивану Сереброву. И он снова положил себе три кирпича и – трах! «И как он без рук не останется? – думала Катя. – А если вот головой, а? Или об голову? Что будет, интересно?»